II Вселенский собор

0 комментариев | Обсудить
04.06.2023 | Категории: Без рубрики

005       
        II Вселенский собор
       
        Императорская сакра о созыве собора в Константинополе, текст которой не сохранился, была издана святым императором Феодосием Великим весной 381 года. На собор приглашались епископы восточных провинций, которыми он правил. На западе империи властвовал Грациан, и единоличная юрисдикция Феодосия на западные провинции не распространялась. На собор съехалось 150 епископов. Вначале прибыли предстоятели православных общин из Сирии, Азии и Фракии; позже, когда соборные деяния уже начались, к ним присоединились епископы, прибывшие из Египта во главе с Тимофеем Александрийским, а также из Македонии, среди которых первенствовал Асхолий Фессалоникийский. Среди участников собора были святитель Кирилл, занимавший Иерусалимскую кафедру с 350 года, преемник Василия Великого по Кесарийской кафедре Элладий, родные братья святого Василия Григорий Нисский и Петр Севастийский, а также Акакий Веррийский, Амфилохий Иконийский, Оптим Писидийский, Диодор Тарсийский, Пелагий Лаодикийский, Евлогий Едесский, Исидор Кирский и Отрей Мелитинский. В Константинополь приехали также 36 епископов духоборцев, или пневматомахов, считавшихся последователями Македония, во главе с Элевсием Кизическим и Маркианом Лампсакийским. Переговоры с ними приверженцев Никейского символа и учения о равночестности Святого Духа Отцу и Сыну не дали результатов, и македониане, покинув собор, выехали из столицы.
       
        Собор открылся в мае 381 года. На его первых заседаниях председательствовал святитель Антиохийский Мелетий. Император Феодосий, присутствовавший на открытии собора, накануне видел его во сне и, как рассказывает блаженный Феодорит, «объявил, чтобы не говорили ему, кто между ними Мелетий: он хотел сам, припоминая свой сон, узнать этого мужа. И действительно, лишь только весь сонм епископов вошел в царские палаты, Феодосий, оставив всех прочих, прямо подошел к великому Мелетию и, как любящий отца сын, сначала долго наслаждался его лицезрением, потом обнял его и начал целовать ему очи, уста, грудь, голову и… руку. При этом царь рассказал ему свой сон. Обласкал он также и всех других и попросил их, как отцов, рассудить о предложенных делах»[1]. В самом начале соборных деяний было рассмотрено дело о рукоположении на Константинопольскую кафедру Максима Киника, и оно признано было незаконным и недействительным.

Святой Мелетий, достигший преклонных лет, в самом начале соборных деяний отошел ко Господу – мощи почившего были с почестями отправлены в его кафедральный город – Антиохию. Новым председателем собора отцы избрали святителя Григория Богослова. Но тут в столицу прибыли епископы из Египта во главе с Тимофеем Александрийским. И на соборе сразу был поставлен вопрос о замещении Антиохийской кафедры. Преемником Мелетия присутствовавшие на соборе епископы Сирии избрали антиохийского пресвитера Флавиана; этот выбор, однако, вызвал возражения со стороны египетских отцов, на стороне которых, как стало известно на соборе, стояли Дамас Римский, Амвросий Медиоланский и другие епископы Запада, которые, хотя и вошли в общение с Мелетием, настаивали, однако, на том, чтобы, по крайней мере, теперь, после смерти Мелетия, единственным законным епископом Антиохии был признан Павлин, но для соборного большинства этот вариант оказался неприемлемым. Споры приобрели ожесточенный характер. Григорий Богослов, комментируя их, писал: «Много было наговорено и с той и с другой стороны, многое предложено с целью примирения, а многое послужило к увеличению зла»[2].

Всей душой стремясь к восстановлению церковного мира между восточными новоникейцами, к числу которых принадлежал и он сам, с одной стороны, и египетскими и западными староникейцами – с другой, святитель сделал неожиданное предложение, которое шло вразрез с настроением большинства соборных отцов, решительно поддержавших кандидатуру Флавиана, подобно тому как ранее они поддержали самого Григория против незаконно поставленного на его место Максима: «Престол пусть будет предоставлен во власть тому, кто владеет им доселе… Пусть дело решит старость и общий для всего нашего рода необходимый и прекрасный предел. Он (Павлин. – прот. В.Ц.) преселится, куда давно желает, предав дух свой даровавшему его Богу; а мы по единодушному согласию всего народа и мудрых епископов, при содействии Духа, дадим тогда престол кому-нибудь другому… Да утихнет наконец… эта буря, волнующая мир!»[3]. Многими участниками собора такое предложение воспринято было едва ли не как переход бывшего единомышленника в лагерь противной стороны: «Так сказал я; а они кричали каждый свое; это было то же, что стадо галок, собравшееся в одну кучу, буйная толпа молодых людей… вихрь, клубом поднимающий пыль, бушевание ветров… Они походили на ос, которые мечутся туда и сюда и вдруг всякому бросаются прямо в лицо. Но и степенное собрание старцев вместо того, чтоб уцеломудрить юных, им же последовало»[4]. Один из аргументов противников уступки египетским и западным епископам, которая подозревалась в предложении святого Григория оставить Павлина на Антиохийской кафедре до его, как можно было предполагать, недалекой уже по его возрасту смерти, заключался в том, что «надобно… чтобы наши дела текли вместе с солнцем, там воспринимая начало, откуда воссиял нам Бог под плотскою завесою»[5], – иными словами, de Oriente lux. Святитель Григорий этот довод от астрономии принимать всерьез не хотел.

Столкнувшись с непониманием и недоверием, которое шло от отцов, представлявших обе партии – восточную и египетскую, сохранявшую прежнее предубеждение против него, по причине которого и была в свое время предпринята провалившаяся попытка заменить его на Максима Киника, – святой Григорий попросил уволить его на покой. Ни отцы собора, ни император Феодосий не стали его удерживать, и святитель на прощание обратился к собратьям со словами: «Вопрос обо мне почитайте второстепенным… Устремите мысли свои к тому, что важнее, соединитесь, скрепите, наконец, взаимные узы любви. Долго ли будут смеяться над нами как над людьми неукротимыми, которые научились одному только – дышать ссорами? Подайте с усердием друг другу десницу общения. А я буду пророком Ионою, и хотя не виновен в буре, жертвую собою для спасения корабля… Какой-нибудь гостеприимный кит в морских глубинах даст мне убежище… Я не радовался, когда восходил на престол, и теперь схожу с него добровольно. К тому убеждает меня и телесное мое состояние. Один за мною долг – смерть; все отдано Богу. Но забота моя о Тебе единственно, моя Троица!.. Прощайте и вспоминайте о трудах моих!»[6]. В июне 381 года святитель удалился из Константинополя в родной Назианз.

А на соборе стала обсуждаться кандидатура на столичную кафедру. По предложению Диодора Тарсийского, с согласия императора, предстоятелем Константинопольской Церкви был избран пожилой сенатор Нектарий, исполнявший должность претора столицы, в ту пору еще не принявший таинства крещения, так что после избрания он был, подобно Амвросию Медиоланскому, вначале крещен, а потом рукоположен последовательно в три степени священства. Нектарий и стал затем уже третьим председателем II Вселенского собора.

Важнейшим деянием собора явилось принятие нового Символа веры, буквально того самого, каким поныне пользуется Православная Церковь: «Веруем (пистевомен) во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребена. И воскресшаго в третий день по Писанием. И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки. Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедуем (омологумен) едино крещение во оставление грехов. Чаем (проскомен) воскресения мертвых, и жизни будущаго века. Аминь».

В основании этого изложения веры лежит Никейский символ, который, однако, подвергся незначительной правке: из нового символа устранено выражение о рождении Сына «из сущности Отца», а с другой стороны, он был восполнен более подробным изложением учения о Святом Духе, о Его исхождении от Отца и «спокланяемости» и «сславимости», иными словами – равночестности с двумя другими Божественными Ипостасями. В новый символ включены были также исповедание веры в Святую Церковь, учение о единократности крещения и о грядущем всеобщем воскресении и вечной жизни. По замечанию протоиерея Валентина Асмуса, обращает на себя внимание «близость к символу II Вселенского собора символа Иерусалимской Церкви, как его реконструируют по тексту Огласительных бесед святителя Кирилла Иерусалимского»[7], в котором, однако, в отличие от Никейского символа, не содержалось термина «единосущный» – в 360-х годах Кирилл, подобно Василию Анкирскому и святому Мелетию, принадлежал к сторонникам учения о «подобосущии», что дало повод церковному историку Сократу заметить, что ко времени собора он «покаялся и стал единосущником»[8].

II Вселенскому собору принадлежат семь правил. Они, однако, не были первоначально, на самом соборе, составлены в качестве отдельных канонов. Отцы собора издали послание церковно-дисциплинарного содержания, которое впоследствии, в начале VI века, было разделено на четыре правила. Что же касается трех последних канонов, то происхождение их таково. В 382 году в Константинополе состоялся собор епископов, в котором участвовало большинство отцов II Вселенского собора; на нем обсуждался вопрос о взаимоотношениях Восточных Церквей с Церковью Рима в контексте признания вселенского статуса собора 381 года. Именно этот собор и издал два правила, которые включены были в состав канонов II Вселенского собора как 5-е и 6-е. 7-е правило представляет собой отрывок из послания, направленного из Ефеса Несторию Константинопольскому в 428 году. После осуждения Нестория III Вселенским собором по понятным причинам одиозное имя адресата было удалено из послания. Но почему этот текст из каноникона Ефесской Церкви оказался включенным в число правил II Вселенского собора? Возможно, потому, что содержательно он продолжал тему 1-го правила этого собора. Эти три канона (с 5-го по 7-й) не включались в древние западные сборники. Признавая, что 3-е правило издано самим Константинопольским собором, Римская Церковь тем не менее отвергла его; причина этого очевидна – она связана с тем, что этим каноном был возвышен статус Константинопольской Церкви, но впоследствии Рим вынужден был все-таки признать установленное этим правилом место Константинопольской кафедры во вселенском диптихе.

В 1-м правиле собора подтверждается непреложность символа веры «трехсот восемьнадцати отцев, бывших на соборе в Никее, что в Вифинии», и предается анафеме всякая ересь, расходящаяся с этим символом, а затем следует перечень этих ересей: «евномиан, аномеев, ариан, или евдоксиан, полуариан, или духоборцев, савеллиан, маркеллиан, фотиниан и аполлиниариан». Одна из этих ересей – савеллианская – возникла задолго до I Никейского собора, в первой половине III века, и ее суть заключалась в отрицании ипостасного отличия Отца от Сына, вследствие чего она на Западе получила наименование патрипассианской ереси, иными словами, из савеллианского богословия логически вытекает вывод, что на Кресте пострадал не только Сын Божий, но и Божественный Отец. Эта ересь типологически не связана с арианской, и как раз ариане обвиняли своих противников, отстаивавших православное учение о единосущии Сына Отцу, в скрытом савеллианстве. Повод для таких обвинений давал действительно склонявшийся к савеллианству Маркелл, бывший противником ариан и считавший себя единомышленником Афанасия Великого, и еще более его ученик Фотин. Сами же ариане в этом правиле обозначены именем крайнего приверженца этой ереси Евномия, последователей которого называли аномеями, поскольку, идя далее Ария в уклонении от истины, они учили о неподобии Сына Отцу, а также Евдоксия, рукоположившего в бытность его епископом Константинопольским Евномия в епископа Кизического. Наименование «полуариане» в исторических работах часто употребляется применительно к умеренным арианам, учившим о подобии или даже подобосущии Сына Отцу, но в данном правиле им обозначены так называемые духоборы, или последователи Македония, отрицавшие ипостасное бытие Святого Духа и Его единосущие Отцу. Наконец, аполлинарианская ересь, осужденная отцами II Вселенского собора, относится уже не к тринитарному богословию, а к христологическому догмату, который стал главной темой последующих Вселенских соборов, начиная с III-го.

(продолжение следует)

<-- -->
Прочитано: 1 250 раз
Поделиться с друзьями
Популярные статьи:

Отправить комментарий

*