Еженедельно по пятницам на сайте монастыря будут публиковаться главы из книги «Богородичный Голосеевский монастырь: Русский Афон», посвященные истории монастыря.
Глава XIII
Блаженный Феофил, Христа ради юродивый (в миру – Фома Горенковский, †1853), родился в октябре 1788 года в городе Махновка (Правобережная Украина) в семье священника. Он был одним из двух близнецов. В святом крещении его назвали Фомой.
Ребенок с самого рождения не принимал материнского молока и вообще молочной пищи. Изумленная мать кормила младенца картофельной жижей и разваренной репой с морковью. Это обстоятельство стало причиной сначала материнской холодности, а затем и ненависти к родному сыну. Ослепленная злобой женщина не раз пыталась погубить мальчика, приказывая служанке его утопить, но Господь Своей всесильной десницей трижды спасал малютку от смерти. Так, с самого рождения будущий юродивый испытал гонения и чудесное Божественное заступление.
Детство его было скитальческим: чтобы избежать смерти от руки собственной матери, ребенок переходил из дома в дом, от одного благодетеля к другому. Он рано научился молитве, привык к долгому посту и воздержанию и полюбил Божий храм, где пламенно молился Господу, изливая перед Ним одним боль своей страдающей души. И чистая детская молитва была услышана: мать тяжело заболела, осознала свою вину, уже на смертном одре испросила у гонимого ею сына прощение и, благословив его, умерла.
Какое-то время Фома учился в низших классах Киевской Духовной академии. Затем зарабатывал на жизнь, служа дьячком города Чигирина, а после – пономарем в местечке Обухове. В самый разгар Отечественной войны 1812 года он оставил мир и был определен в послушники Киево-Братского монастыря. Нес разные послушания: хлебопека, борщевого, помощника палатного пономаря и звонаря. Для братии служил образцом смирения и послушания. В декабре 1821 года его постригли в монашество с именем Феодорит. Вскоре после этого назначили ризничим, а затем рукоположили в сан иеродиакона.
В 1827 году отец Феодорит стал иеромонахом и был назначен экономом. Но это столь почетное и многозаботливое послушание не соответствовало стремлениям его святой души. Чтобы избежать молвы и суеты, он принял на себя великий подвиг юродства ради Христа и стал скрывать под мнимым безумием свои подвиги и добродетели.
В декабре 1834 года отца Феодорита постригли в схиму с именем Феофил, и с этого времени он умер для мира, совершенно. Пренебрегая всеми условиями житейского быта, в близкие отношения ни с кем не входил. Всегда с опушенными глазами, спокойный и задумчивый, он выходил из келлии только в церковь, не пропуская ни одного богослужения. Останавливался или в притворе, или у церковных дверей и неподвижно стоял до конца службы. Рядом с ним всегда была корзина, переполненная кусками разной провизии, ведро, кувшин или миска, а в руках – маленькая Псалтирь. В келлии его ждал старый гроб, в котором блаженный хранил еду и посуду. Блаженный был нестяжательным до крайности, а то, что хранил в келлии, раздавал в благословение приходящим посетителям. И каждый такой подарок был неслучайным, а имел свой приточный смысл.
Равноангельная жизнь сделала блаженного Феофила носителем Божественной благодати. Господь удостоил Своего раба дара прозорливости, и, как ни скрывал его святой от людей, утаиться не смог. К нему в Братский монастырь стали приходить толпы народу, и академическое начальство, недолюбливавшее «грязного, оборванного монаха» постоянно жаловалось на это Киевскому митрополиту Филарету.
В 1844 году блаженного перевели в Голосеевскую пустынь. Святитель Филарет, который считал себя настоятелем Голосеевской обители, хотел поближе узнать старца и определиться в своем отношении к нему. Но блаженный Феофил держался особняком, никому не позволяя заглянуть в глубину своей святой души. Многие, в том числе и братия, соблазнялись его внешним видом и непредсказуемыми поступками. Долгое время не понимал его и владыка Филарет.
А тем временем слава о блаженном старце как о прозорливом угоднике Божием росла. Летом толпы богомольцев, посещавших Киев, устремлялись в Голосеевскую пустынь. Лаврский скит в Голосеево был в то время одной из самых знаменитых обителей города Киева. Профессора, семинаристы и академисты, а также известные духовные и светские лица спешили сюда для встречи и бесед с владыкой Филаретом. Люди разных сословий приходили и к старцу Парфению – с просьбой помолиться и дать совет. Но больше всего посетителей спешило к блаженному Феофилу, который в то время был уже легендарной личностью.
Сколько раз старец убегал в лес от докучливых почитателей и почитательниц или усиливал юродство, чтобы скрыть свои духовные дарования от любопытных глаз! Найдя большое срубленное дерево, он целыми сутками стоял коленопреклоненный на пне, неустанно воздыхая о растлении века сего и молясь о прощении всего грешного мира, который не ведает, что творит. На теле блаженный носил железный пояс с иконой Богоявления – в память троекратного спасения от воды в детстве.
Чтобы ни минуты не оставаться праздным, блаженный сучил шерсть, вязал чулки и ткал холсты, которые преимущественно отдавал иконописцам для их работы. Во время рукоделия творил непрестанную молитву или читал наизусть Псалтирь, которую очень любил. Ежедневно совершал множество поклонов и давал телу только самый краткий отдых. Для этого старец или прислонялся спиной к стене или ложился на лежанку, поперек которой клал полено, или садился на короткую и очень узкую скамью, стоявшую посреди комнаты, так что при малейшем дремании падал и немедленно вставал на молитву.
Во время Божественной Литургии Господь удостаивал его Своих небесных откровений. Тогда преподобный Феофил замирал от благоговения, из-за чего священнослужители считали его неспособным совершать Божественную службу.
Его прозорливость и предвидение привлекали к нему множество людей. Блаженный предсказал строительство в Киеве женского Покровского монастыря и Спасо-Преображенской пустыни за много лет до этого; большие потери Русской армии во время Крымской войны и смерть императора Николая Первого, не говоря уже о судьбах многих верующих, приходивших к нему за благословением и советом. Святой обличал и обращал на путь покаяния нераскаянных грешников, поддерживал подвижников, окормлял монашествующих и мирян, исцелял недужных, помогал обиженным и обо всех молился.
Графиня А. А. Орлова-Чесменская ни одного дела не предпринимала без его благословения и совета.
А вот многие голосеевские и китаевские братия не любили блаженного. Рассказ об этом сохранился в одной из рукописей о жизни старца Феофила. Братия «нападали на отца Феофила всячески – от старого до малого, не имели к нему надлежащего уважения, ругали и оскорбляли разными словами, а в особенности, когда он показывал какое-либо юродство: например, идучи в лес и набравши в корзину разных съестных припасов для странных, а иногда и деньги раздавал. И тут его встречали малые канорхисты (канонархи – прим. авт.) и простые мальчики и начинали смеяться с него, а иные бросали в него камушками, а отец Феофил вместо гнева укрощал их ласковым своим приветствием и давал им деньги и булок».
Нет пророку чести ни в отечестве своем, ни в дому своем! Люди со всех концов необъятной Российской империи стремились за благословением к блаженному старцу, а свои гнали и унижали. И это при том, что вообще к юродивым голосеевские братия относились с большим уважением. В те же примерно годы в Киеве юродствовал знаменитый Иван Босый (Расторгуев, †1849), устроитель богадельни при Андреевской церкви. Его имя было известно далеко за пределами Киева, и в Голосеевской пустыни его тоже уважали. Так, одному Голосеевскому послушнику Юлиану блаженный предсказал семейную жизнь. Так впоследствии и произошло: послушник вышел из обители и женился.
Знали в Голосеево и другого юродивого: блаженного Ивана Босого (Ковалевского), жившего и подвизавшегося примерно в то же время. А вот блаженного старца Феофила ни скитоначальники, ни братия как подвижника вначале не воспринимали.
К владыке Филарету шли – один уничижительней другого! – рапорты скитоначальников Голосеевской пустыни о поведении блаженного схимника. Если в 1845 году отмечалось, что к послушанию он все-таки способен, «в поведении добропорядочен, кроток и смирен», то спустя год поступила жалоба, что «мало способен, неисправен, самомнительный и своевольный». Еще спустя год – «мало способен, в церковь ходит и тихо живет», а в 1848 году – «вовсе ни к чему не способен, находится без всякого послушания, упрям и самочинен; от роду ему 59 лет»… В том же году скитоначальник иеромонах Каллист писал владыке Филарету, что иеросхимонах Феофил «занимал седмицу очереднаго богослужения и… оказалось, что он, Феофил, совершенно не может правильно и благочинно отправлять священнодействие». После этого святитель запретил старцу совершать священнослужение, благословил его причащаться каждую субботу в священническом облачении.
Вскоре после этого распоряжения блаженного перевели в Новопасечный сад, а затем в Китаевскую пустынь, невзлюбил скитоначальник и многие братия. Старец никогда не старался угодить людям, а потому, чувствуя нелюбовь к себе, только усиливал юродство. Так было и в отношении его к митрополиту Филарету.
Однажды летом, когда владыка находился в Голосеевской пустыни, отец Феофил, приехал туда на повозке, которую вез бычок. Не останавливаясь у митрополичьего дома, старец направил повозку прямо в сад, чем привел в ужас садовника пустыни. Ничего не говоря, блаженный повернул бычка вправо и поехал по узенькой дорожке под самыми окнами митрополичьего дома. Отец садовник понял, что ему грозит увольнение от послушания (по этой дорожке трудно было даже пройти одному человеку, поскольку она была с двух сторон засажена виноградными кустами). Как на беду, блаженного увидел и владыка Филарет. Разгневанный поступком старца, он закричал:
− Это что за безобразие? Кто посмел впустить в сад Феофила? Зачем он приехал сюда? Уберите его сейчас же… Он мне виноград поломает…
Блаженный, который доехал почти до самого конца аллеи, встретился с владыкой лицом к лицу. Услышав его гневный крик, старец хладнокровно повернул бычка назад:
− Коль неугодно, так и не надо…
И поехал по той же аллее. Шокированный отец садовник впоследствии рассказывал, что удивительным было не то, как старец проехал, не задев ни одного куста, а как он смог повернуть повозку в таком месте, где и одному человеку сделать это было невозможно.
После этого старец Феофил вновь впал в немилость. У него отобрали бычка, которого определили в Лаврскую экономию. В тот же день в экономии начался падеж скота. Владыка Филарет, узнав об этом, велел вернуть бычка его хозяину.
Придет время − и митрополит Филарет на собственном примере не раз убедится, что блаженный Феофил не мало способный монах, а угодник Божий, стяжавший дары Духа Святого. Владыка даже предложит ему поселиться вместе с ним и старцем Парфением в митрополичьем доме в Голосеево, чтобы жить во имя Пресвятой Троицы. О том, что вышло из этого благого намерения, прекрасно рассказал священник Владимир Зноско в жизнеописании блаженного старца.
«…Владыка настолько привязался к блаженному душой, что в доказательство своего почитания и любви поместил Феофила вместе с иеромонахом Парфением у себя в покоях в Голосеевской даче.
– Вас только трое у меня…Ты – схимник, Парфений – схимник и я – схимник… Будем жить во имя Пресвятой Троицы, – с отеческой нежностью говорил блаженному митрополит, поселяя его у себя.
Но блаженный, чтобы уклониться от такого «триипостасного» общения, при первом же удобном случае завел в комнате такую сырость и грязь, что испортил обои и крашеный пол и расплодил массу клопов. И не проходило ни одного дня, чтобы он не выкинул какую-нибудь «штуку». Так, например, когда они садились втроем за трапезу, Феофил старался разлить как можно больше на скатерть, для чего иногда, как бы нечаянно, опрокидывал свою посуду на стол и заставлял этим Владыку и о. Парфения преждевременно вставать из-за стола. Если же и этого было недостаточно – притворялся больным и начинал громко и часто «икать», стараясь испортить этим Владыке аппетит…
Старцу же Парфению досаждал тем, что во время ночного покоя надевал на себя его сапоги и взамен того незаметно подставлял ему лапоть или валенок, сам же скрывался на целый день в лес.. Или же, среди ночной тишины, когда все обитатели дачи были погружены в глубокий сон, вскакивал с постели и начинал во весь голос петь: «Се Жених грядет в полунощи! И блажен раб, егоже обрящет бдяща!..»
Кроме того, с первых же дней своего переселения на дачу, несмотря на летнее время, принимался топить в комнате печь и всегда в такое время, когда митрополит был занят молитвою или письменными делами и при этом напускал столько едкого дыма, что келейники вынуждены были отворять и двери, и окна, и душники, чтобы хоть чуть проветрить комнатный воздух; сам же Владыка просиживал все это время в саду в томительном ожидании…
Перед началом же ранней обедни в домовой церкви митрополитской дачи, где службу отправлял обыкновенно старец Парфений, Феофил являлся туда за четверть часа раньше его прихода и, облачившись в священнические одежды, начинал с пономарем служение, так что когда появлялся в церкви Парфений, то ему оставалось быть только свидетелем церковного Богослужения, но отнюдь не участником его…
И многое другое творил Христа ради юродивый Феофил и тем привлекал к себе туда большую толпу народа…»
Поэтому, чтобы прекратить безпокойство и избавиться от наплыва богомольцев в пустынь, святитель Филарет перевел блаженного в Китаевскую обитель. Там старец и прожил до своей кончины, которая наступила в октябре 1853 года.
Не только владыка Филарет, но и многие из братий Голосеевской и Китаевской пустыней стали почитать старца. К примеру, голосеевский монах Захарий. В другом, рукописном, жизнеописании блаженного Феофила с его слов записано так: «Когда я был еще послушником и занимался послушанием на пасеке, прихаживал иногда ко мне отец Феофил, говорил мне назидательные слова, и я со сладостию слушал его беседу, и часто удивлялся его терпению. И между наших с ним бесед я иногда ощущал от его тела благоухание. Но он заметил, что я ощущаю, не велел мне никому говорить об этом».
Незадолго до смерти отец Феофил вновь пожил в Голосеевском уединении… И в этот период произошло одно событие, которое прославило старца как великого чудотворца.
Однажды блаженный позвал своего келейника Пантелеимона пойти в Голосеевский лес помолиться. Бродили они по лесу до усталости. Старец дорогой читал Евангелие, пел псалмы и вязал чулок, а его келейник серпом жал траву, чтобы потом покормить бычка. Уставшие, они наконец пришли на пригорок, где впоследствии была построена Спасо-Преображенская пустынь (упразднена и разрушена в советское время – при. авт.). С этого пригорка открывался прекрасный вид на Лавру. Вскоре отец Феофил увидел богомольцев, идущих из Лавры, и велел келейнику позвать их и собрать щепок для костра. Сам же выкопал небольшую ямку, в которую уложил щепки, а над ямкой закрепил чугунный котелок. Подняв очи горе, блаженный старец стал молиться: «Господи!.. пред Тобою идет огонь и молнии освещают вселенную… Услышь же, Господи, глас молений моих, когда я взываю к Тебе, когда поднимаю руки мои к святому храму Твоему… Услышь, – да едят бедные и насыщаются и восхвалят Имя Твое всеблагое!» С этими словами отец Феофил положил на восток земной поклон и осенил чугунок крестным знамением:
– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа…
После этого щепки загорелись, и вода в котелке стала нагреваться. Блаженный старец велел келейнику бросить в котелок немного травы, а сам добавил несколько камушков и кусочек люда, который он принес с собой. Когда кушанье было готово, келейник осторожно попробовал содержимое котелка. Оказалось, что в нем – манная каша, которая по благословению блаженного была щедро разлита в дорожные мисочки странников. При этом в котелке она нисколько не уменьшилась.
О дне своей кончины блаженный предузнал заранее. 28 октября он приобщился Святых Христовых Таин и со словами «Господи, в руце Твои предаю дух мой» тихо преставился, после чего келлия наполнилась дивным благоуханием. Похоронили праведника около Троицкого собора Китаевской пустыни.
После кончины блаженного его почитатели еще долго вспоминали, как медленно ехала по голосеевскому лесу повозка, запряженная бычком-«бойкуном» и не управляемая никем, а в ней сидел старец Феофил, повернувшись лицом на восток, и читал свою излюбленную Псалтирь…
Интересный факт. Почти все почитатели памяти блаженного старца Феофила, не знавшие его при жизни, в том числе и современные, узнали о нем по жизнеописанию, составленному священником Владимиром Зноско и помещенному в трехтомнике «Киевские подвижники благочестия». Но, разбирая бумаги архива Троице-Сергиевой Лавры, автор этой книги натолкнулась на рукопись еще одного жизнеописания блаженного старца, составленного, предположительно, его духовным чадом, – монахом Голосеевской пустыни Феофилом. Судя по тексту, отец Феофил некоторое время был келейником старца (очевидно, только в Голосеево) и относился к нему с благоговейной любовью. Многие факты, описанные в этой рукописи, встречаются и в книге священника Владимира Зноско и в книге архимандрита Сергия Василевского. Но жизнеописания, составленные ими, появились гораздо позже, спустя много лет после смерти блаженного старца. Возможно, Голосеевский монах Феофил, постриженный в монашество с именем своего аввы, был первым его жизнеописателем.
Накануне дня смерти блаженный велел своему послушнику Пантелеимону позвать к себе из Голосеевской пустыни этого брата. Когда голосеевский послушник вошел к старцу, тот лежал на узкой скамье. Собрав последние силы, блаженный приподнялся и благословил пришедшего со словами: «Ступай домой, тебе есть послушание, а я вскоре с тобою увижусь». Когда в Голосеево дошло известие о смерти старца Феофила, этот брат испугался, что вскоре придется умереть и ему. Проведя в молитве всю ночь в ожидании смерти, он изнемог, присел на стул и погрузился в тонкий сон. Перед послушником предстал блаженный Феофил и ласково ему сказал: «Что ты, чадо мое, я с тобой. Я тебе сказал, что буду видеться с тобою. Вот я и пришел». После этих слов он стал благословлять брата, а тот бросился целовать его руку и проснулся. Вскоре после этого видения послушника постригли в иночество с именем Феофил.
| День Святого Духа | <-- | --> | Богородичный Голосеевский монастырь: Русский Афон. Глава XIV. УХОДЯТ СТАРЦЫ… |
