Свято-Покровський Голосіївський монастир

       
        Беседы на Евангелие от Марка (Глава VIII, ст. 11-21) продолжение
       
        Но эгоизм, или себялюбие, отталкивает человека от служения другим, и это отсутствие служения, черствость и безучастное отношение к ближнему есть обычное внешнее проявление эгоизма.
       
        В сознании этот порок проявляется как открыто наглое или лицемерно замаскированное правило жизни: «Лишь мне было бы хорошо, а до остальных мне нет дела!..»
       
        Это и есть Иродова закваска, своего рода порок сердца. В умственной области, области мысли часто встречается другой порок, делающий, человека непригодным для Царства Божия, порок, который Господь называет «саддукейской закваской».
       
        Точное происхождение слова «саддукей» не установлено. Оно произошло или от имени первосвященника Садока, или от еврейского слова «уедаках», что значит «справедливый». Это название, кажется, означало прежде всего’ во время Иоанна Гиркона партию, состоявшую главным образом из священников и в противоположность преувеличениям фарисеев довольствовавшуюся справедливостью в том виде, в каком ее требовал текст закона. Это были положительные умы своего времени. Будучи преданы чувственности и проникнуты материализмом и сомнениями, они не верили в существование иного мира. Мысль о загробном мире казалась им безумием. Они невысоко ценили Пророков и принимали закон в тесном смысле как мудрый устав, касающийся вещественных выгод и земных предметов. Они утверждали, что ничто в законе не доказывает бессмертие, почему и воскресение мертвых отрицали. Будучи умами ограниченными, они находили нелепыми учения, чуждые их мудрости, опиравшейся на букву закона. Их можно назвать скептиками, ибо они отрицательно или с большим сомнением относились ко многим вопросам и явлениям духовного мира и духовной жизни. Несомненными для них были лишь явления ощутительные, осязаемые. Все, что было недоступно их рониманию или выходило за пределы их чувственного опыта и их книжной учености, они просто отрицали. В этом отношении они напоминают реалистов или позитивистов нашего времени худшего оттенка.

Вместе с тем, состоя преимущественно из священников и людей большой, хотя ложной учености, саддукеи привыкли чувствовать себя руководителями умственной жизни народа, к которому, надо сказать, относились с большим презрением за его темноту и необразованность.

Это положение умственных вождей они никому ни за что не уступили бы и потому с необычайным фанатизмом и нетерпимостью относились ко всем мнениям и учениям, которые выходили не из их лагеря и не согласовывались с их воззрениями. Они вообще отличались умственным высокомерием и любили прибегать к злой насмешке.

Таким образом, их основное настроение и их главный порок можно определить как умственную гордость. Если вообще самый большой недостаток и неискоренимый порок у людей составляет тайная гордость, то, быть может, самая опасная ее разновидность есть гордость ума. Ее сущность состоит в том, что человек, преклоняясь до самообожания перед своей личностью и особенно перед своими умственными способностями, начинает считать себя самого единственным непогрешимым авторитетом в разрешении всех вопросов и вследствие этого отметает все, что не понимает, ибо в своем самообоготворении вообще не допускает мысли, что могут существовать вещи, превышающие его понимание. В людях саддукейской складки это неизбежно ведет к материализму, скептицизму и неверию, ибо в области веры необходимо признать ограниченность человеческого ума, смиренно склониться перед тайной, окружающей человека отовсюду, и многое из объяснений этой тайны принять без собственной рационалистической проверки, так как во многих вопросах веры такая проверка совершенно невозможна. Но этого-то ограничения самовольно захваченных прав ума умственно Гордые люди не желают и не могут допустить. В сознании это формулируется так: «Я все могу понять. Если же я этого не понимаю и мне говорят, что такое понимание для меня даже невозможно, то ясно, что это вздор, сказка, басня!». Так неизбежно рождается отрицательное отношение к духовному миру, недоступному для человеческого рассудка.

Простоты и цельности веры в таких людях не может быть, ибо такая вера требует от человека умения совершенно отказаться от своих соображений и, не доверяя силе своего ума, искать истины только в Боге с полной готовностью принять эту истину без всякого сомнения, в каком бы виде ни дана она была человеческому сознанию Богом. Умственная гордость этому препятствует, и сомнения, возникающие на почве противоречия данных истин и собственных соображений, здесь неизбежны. А между тем, как говорит апостол Иаков, сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой. Да не думает такой человек получить что-нибудь от Господа. Человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих (Иак. I, 6–8).

Горькая ирония и трагическая опасность положения этих гордых умников состоит главным образом в том, что, не желая смиренно склоняться под Божие ярмо простодушной веры и самоуверенно пытаясь сделаться господами и хозяевами своей умственной жизни, они в действительности становятся обыкновенно безвольными рабами диавола и жалкой игрушкой в его руках, следуя во всем его лукавым внушениям, принимаемым ими за собственные. Эта грустная, постоянно повторяющаяся история имеет многовековую давность и ведет свое начало от падения первых прародителей. Припомним, что сущность этого падения именно в том и состояла, что, отказавшись в порыве ложной гордости от детского доверия к Богу и пытаясь собственными усилиями приобрести Божественное знание добра и зла, люди оказались на самом деле лишь посмешищем и обманутой жертвой змия-искусителя. Кто не хочет быть рабом Божиим, тот неизбежно становится рабом диавола. Этот вечный закон так же непреложен в области умственной, как и во всех других.

Психологически это объясняется просто.

Мы, обыкновенные люди, без большого духовного опыта, почти никогда не сознаем, что мысли, рождающиеся в нашей голове, навеянны нам какою-то посторонней силой. Они всегда представляются нам нашими собственными, и уже в силу одного этого обстоятельства они имеют решающее значение для направления нашей деятельности. «Я исполню это, потому что это мое желание», — вот обычное внушение самовольного себялюбия, но люди смиренные, не слишком доверяющие своему рассудку, всматриваясь в нравственную недоброкачественность своих мыслей, сравнительно легко могут допустить, что они являются плодом диавольского нашептывания и подавить их: в зародыше. Иное дело человек умственно гордый. Он просто не может допустить, что им владеет диавол, и его рассуждение, сознательное или бессознательное, в данном случае приблизительно таково: «Вот моя мысль… Она зародилась в гениальной голове, вышла от моего «я» и должна быть хороша, ибо мое «я» прекрасно. А если мысль хороша, то возможно ли признать ее плодом диавольского внушения?! Скорее, она дана Богом, действующим через меня, как высшее озарение духа. В крайнем случае, это моя собственная мысль, а если моя, то, значит, хороша!» И сознание, отуманенное самообожанием, перестает даже различать действительно дурное от хорошего: хорошо все, что мое, что вышло от меня, — в этом весь нравственный критерий. Диавол искусно этим пользуется и, внушая дурные мысли и желания, которые гордый человек принимает за собственные, заставляет его делать с рабской покорностью все, что угодно искусителю, хотя человек все время уверен, что творит только свою волю, и добивается ее исполнения нередко с упорством и фанатизмом. Эти слепые люди, не понимающие, что их ведут на поводу, — лучшие слуги диавола.

Этим-то особенно и опасна саддукейская закваска умственной гордости. Этих людей трудно образумить, трудно открыть им глаза на их истинное положение, убедить их, что мудрость мира сего есть безумие пред Богом (1 Кор. I, 20) и что со всем воображаемым превосходством своего ума они не более, как слепые одураченные глупцы. Признаться в этом для них невозможно, ибо этому препятствует гордость.