Еженедельно по пятницам на сайте монастыря будут публиковаться главы из книги «Богородичный Голосеевский монастырь: Русский Афон», посвященные истории монастыря.
Глава XVI
Обустройство Голосеевской пустыни продолжилось и после кончины святителя Филарета. Владыка очень переживал, чтобы после его смерти Лавра не настроила при Голосеевской пустыни гостиничных дворов или дач. «Конечно, – говорил он, – прибыль-то будет от жильцов, да для пустыни-то будет опустение…» Опасения владыки Филарет привели к тому, что при его жизни около пустыни не было никакой, даже временной торговли съестными припасами или другими вещами. Никому не позволялось и оставаться на ночлег в самой пустыни или даже вблизи ограды. Посетители приходили в обитель ранним утром. Большинство из них, помолившись на Литургии, и, получив благословение владыки Филарета (а нуждающиеся – подаяние), или у его духовного отца – преподобного Парфения или блаженного старца Феофила, когда он жил в Голосеево, покидали пустынь. Некоторые богомольцы оставались до вечерни, но после вечерни в Голосеево не оставалось никого.
Спустя время, когда число братий увеличилось в несколько раз, и усилился приток богомольцев, заповедь владыки Филарета стала выполняться уже не столь строго: в пустыни появилась гостиница для паломников, беседки для чаепитий, что нарушало привычное голосеевское уединение.
Но во время святительства митрополита Филарета (Амфитеатрова) и первые годы после его кончины отцы и братия чувствовали себя в обители свободно. Практически у каждого отца был свой укромный уголочек или в палисаднике перед церковью, или в саду, где он мог спокойно, не смущаясь любопытными взглядами, уединиться с Псалтирью или Евангелием, или же творить тайную молитву. Ведь именно ради уединения отцы и переходили в Голосеево из многолюдной Лавры.
Но было бы ошибкой думать, что вся жизнь братий Голосеевской пустыни заключалась только в молитве, созерцании и чтении. Братия несли и послушания, то есть трудились в церкви, в трапезной, в саду, в винограднике, на пасеке, на огородах, на мельнице, на сенокосе, на рыбных ловлях, на конюшне.
Голосеевские угодья были очень большими, только пахотной земли в Китаево-Голосеевской монастырской даче было 14 десятин, то есть больше 14 гектаров, а сады, огороды и пасеки занимали более 100 гектаров. Хозяйство Голосеевского хутора было не только большим, но и процветающим. Здесь, кроме садов и огородов, находилась также одна из четырех Лаврских пасек (460 ульев) и три из четырех лаврских водяных мельниц, которые перемалывали свыше 10 тысяч пудов зерна в год. Лаврские пустыни − Голосеевская и Китаевская − обезпечивали и себя, и Киево-Печерскую обитель овощами, фруктами, зеленью, рыбой, медом, молоком. Только в коровнике, который располагался на хоздворе, и в прачечной, которая находилась там же, трудились женщины. Для них даже был специально построен деревянный дом. Остальные послушания исполняли братия. Иногда привлекались и наемные рабочие, в большинстве случаев – для строительных работ.
Конечно, молитва − церковная и келейная − составляла основу монашеской жизни голосеевских братий. Богослужения совершались ежедневно в Покровской церкви. В домовом храме служили летом, когда приезжал митрополит. Храм в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник» практически пустовал: службы в нем совершались несколько раз в году.
В пустыни ежедневно служилась только одна Литургия, начинавшаяся в 8 часов утра. В воскресные дни и в великие праздники совершалась еще и ранняя, беззвонная, Литургия. К ее началу в Голосеево не благовестили, колокольный звон совершался только перед поздней обедней. Присутствие на службе было для всех обязательным. Исключение составляли только для больных и находящихся на неотложных послушаниях. За опоздание к службе (исключая уважительную причину) полагалась епитимия: 50 поклонов.
Послушания на клиросе исполняли специально назначенные братия – певчие и чтецы, но иногда делали исключения и допускали к чтению и пению и других. Например, блаженный Феофил часто просился почитать шестопсалмие, и ему разрешали. Руководили клиросом голосовщик (регент), отвечавший за стройность чтения и пения, и уставщик, отвечавший за соблюдение устава службы. По завещанию святителя Филарета (Амфитеатрова) братия Лавры, в которую входили и голосеевские братия, обязаны были петь на службах только Киево-Печерским роспевом.
Кроме обязательного посещения служб (литургии, вечерни с повечерием и утрени), каждый монашествующий был обязан исполнять и келейное правило. В 1889 году наместник Киево-Печерской Лавры Архимандрит Ювеналий (Половцев, впоследствии – Архиепископ Виленский и Литовский) написал и издал брошюру «Монашеская жизнь». В ней отец наместник пишет, что раньше братии в обязанность вменялось чтение четырех кафизм Псалтири в сутки, повечерия с канонами, песней пророческих, а также триста поклонов, шестьсот молитв Иисусовых и сто Богородице. Но в его время это правило стало уже неудобоисполнимым для монахов. Поэтому Архимандрит Ювеналий предписывал монашествующим исполнять следующее: внимательно прочитывать одну главу Евангелия, две главы Апостола и одну кафизму в сутки, а также совершать пятисотницу с поклонами. Пятисотница состояла из 300 молитв Иисусовых, 100 Богородице («Пресвятая Богородице, спаси нас»), 50 молитв Ангелу-Хранителю («Святый Ангеле Божий Хранителю мой, моли Бога о мне грешнем») и 50 молитв всем святым («Вси святии, молите Бога о нас»). Воспитанник Оптинских старцев, владыка Ювеналий и в Лавре ввел Оптинское келейное правило. До революции его исполняли и голосеевские братия.
Новоначальным правило облегчали, неграмотным благословляли больше молиться Иисусовой молитвой. Преуспевшим назначалось особое правило: в зависимости от духовного состояния брата. Точно так же и пост у каждого был в его меру.
Общая братская трапеза в Голосеевской пустыни полагалась однажды в день, за полчаса до полудня. Ее называли обеденной. В будние дни братиям готовили трапезу из трех блюд: борща, каши, лапши или ухи. К ним подавался и хлебный квас. В воскресные дни к этой трапезе добавлялись сельди и булки. Когда же совершалась праздничная бденная служба, братиям подавали отварную соленую осетрину и пиво, а в великие и высокоторжественные дни на столах появлялось жаркое (не мясное), мед и виноградное вино. Хлебная и винная порция каждому полагалась своя, и каждый распоряжался ею по своему усмотрению. Ужин, состоящий из супа или солянки, раздавали по келлиям.
Кроме этого, у некоторых братий имелся в келлии самоварчик. Как правило, такой привилегией пользовались скитоначальник, духовник, некоторые иеромонахи или престарелые болезненные братия. Каждому брату полагалась и определенная часть кружечного сбора, сумма которой зависела от сана и послушания. Лавра и ее пустыни не были общежительными и не могли удовлетворить всех насущных потребностей братий, но выдавали им часть сбора, которой каждый распоряжался как хотел. Монашествующие пустынь и заштатные священнослужители получали меньшую долю, чем Лаврские. Иеродиаконы получали в два раза больше монахов, а иеромонахи – в три раза больше, чем монахи.
Наличие своих денег позволяло братиям подавать записки о поминовении близких на вечное поминовение, покупать книги, необходимые вещи и что-либо к столу. Но не только. Некоторые братия раздавали свою долю в милостыню или жертвовали на разные Богоугодные мероприятия. К примеру, когда было основано Императорское Палестинское общество, голосеевские братия жертвовали свои скудные средства на его устройство. Жертвовали они и для раненых, и для потерпевших какое-либо бедствие, не говоря о том, что жертвовали и на благоукрашение собственной обители.
В 1909 году, после общероссийского съезда монашествующих, была сделана попытка ввести в Голосеевской пустыни общежительный устав, поскольку обитель была уже достаточно самостоятельной, обезпеченной и многолюдной (около 70 человек братий). Но насколько эта попытка удалась тогда – неизвестно. Известно только то, что во все периоды существования Голосеевской пустыни в ней подвизались люди, которые своей жизнью написали лучшие страницы ее истории.
| Богородичный Голосеевский монастырь: Русский Афон. Глава XV. БЛАЖЕННЫЙ ПАИСИЙ | <-- | --> | Матушка Алипия |
