Свято-Покровський Голосіївський монастир

       
       Есть замечательные люди, малозаметные или совсем незаметные в обычное время. Есть такие в миру, есть такие в монастырях. Они честно исполняют свой долг, молятся, трудятся, восходят от силы в силу в духовной жизни, но все это, по воле Божией, сокрыто от посторонних глаз. А часто это преуспевание сокрыто и от них самих. И только во время особых испытаний Господь открывает таких людей миру и поставляет их на свещнице, потому что именно они оказываются способными устоять перед надвигающимся валом скорбей. И не только устоять, но и помочь удержаться другим. Таким был и последний скитоначальник Голосеевской пустыни перед ее упразднением в 1926 году.
       
       Игумен Фотин.
       
       В миру его звали Фотий Петрович Верещака. Родился он в 1863 году в простой крестьянской семье села Вороновка Звенигородского уезда Ольшанской волости Киевской губернии. О родителях и мирской жизни будущего игумена практически ничего неизвестно, кроме двух обстоятельств: грамоте Фотий учился дома, а в 1883 году приступил к исполнению воинской повинности и был зачислен в ратники ополчения.

Спустя семь лет он пришел в Киево-Печерскую обитель и подал прошение в Духовный Собор: «Желая поступить в Лавру и усердно трудиться в Ней, посему прошу Духовный Собор принять меня в число временнотрудящихся послушников…» Оказалось, что проситель обладает хорошим голосом, знает Богослужение и способен к клиросному послушанию. Поэтому Духовный Собор распорядился назначить вновь пришедшего не на общие послушания, как это было принято в монастыре, а сразу на левый клирос Великой Лаврской церкви – Успенского собора.
В Лавре к новичкам относились строго: временному послушнику (в настоящее время это трудник – прим. сост.) приходилось трудиться много лет, прежде чем его зачисляли в действительные, штатные послушники. Недостаточно было иметь какие-либо способности. Начальники Лаврских ведомств строго смотрели, в первую очередь, насколько послушен и усерден новичок, какого он нрава, как ведет себя в церкви и на послушаниях. Особенно строго относились к тем, кто исполняет церковные послушания, и, в первую очередь, клиросное.

Для Фотия Верещаки испытательный срок длился пять лет. За это время новоначальный зарекомендовал себя как человек серьезный и ответственный. Благочинный Лавры игумен Герасим дал ему такую характеристику: «…поведения честнаго, к клиросному послушанию способен и усерден, трезв и благонадежен», «исполняет клиросное при Великой церкви послушание, ведет себя честно и скромно». После этого последовала резолюция Духовного Собора о принятии его в число штатных послушников Лавры.

Клиросное послушание послушник Фотий Верещака исполнял в течение семи лет. 10/23 сентября 1897 года, когда празднуется память преподобного Павла Послушливого, Печерского, его назначили уставщиком Голосеевской пустыни. Спустя три месяца, 5/18 декабря, в день памяти преподобного Саввы Освященного, благочинный Лавры Архимандрит Иаков совершил монашеский постриг 34-летнего уставщика Голосеевской пустыни с наречением ему имени Фотин.

Случаи, когда послушнику практически не меняли имя при постриге, были крайне редкими. Имена Фотий и Фотин можно считать одним именем, оба они переводятся с греческого «светлый». Очевидно, это имя как нельзя лучше соответствовало голосеевскому монаху. Не найдена пока фотография отца Фотина, но сохранилось словесное описание его внешности: среднего роста, волосы светлые, черты лица правильные и умеренные, глаза карие, лицо чистое, особых примет нет. Можно предположить, что у отца Фотина и душа была не менее светлая, поэтому и дали ему такое имя при постриге.

25 мая/ 7 июня 1901 года в Киево-Софийском соборе Высокопреосвященный Феогност (Лебедев, †1903), Митрополит Киевский и Галицкий, рукоположил монаха Фотина в сан иеродиакона. Спустя шесть лет последовало новое рукоположение – в сан иеромонаха. 15/28 июня 1907 года его совершил Высокопреосвященный Флавиан (Городецкий, †1915) в Успенском соборе Киево-Печерской Лавры.

К прежнему послушанию уставщика пустыни отцу Фотину добавили еще одно – священнослужение, а спустя три года его назначили еще и духовником для богомольцев. Это было время открытого старческого служения батюшки Алексия, и вполне возможно, что это послушание отец Фотин получил по ходатайству самого старца. Приток богомольцев в уединенную пустынь в те годы был очень большим, особенно летом. Сотни людей самых разных сословий приходили в Голосеево к батюшке Алексию со своими вопросами и проблемами. Принять все желающих на исповедь старец не мог: он был еще и ризничным, и совершал очередные Богослужения, к которым очень тщательно готовился и сам убирал алтарь. А, возможно, батюшке требовался не только помощник, но и ученик, которого старец мог оставить в обители после себя и вместо себя.

Через три месяца после нового назначения отца Фотина представляют к первой награде – набедреннику. 19 декабря 1910 года (1 января 1911 года) владыка Флавиан награждает его за Божественной Литургией в Киево-Печерской Лавре.

Но главную награду и символ своего священнического, а затем и игуменского служения – наперсный крест – отец Фотин получил только 10/23 декабря 1918 года. Через два месяца после этого его назначили исправляющим должность скитоначальника Голосеевской пустыни. В годовщину разбойного нападения на обитель иеромонах Фотин принял от своего предшественника монастырское имущество и приступил к своим новым обязанностям.

Декрет Советского правительства «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» объявил церковное имущество достоянием народа. Чтобы выжить в новых условиях и защитить обитель, лаврские иноки создали сельскохозяйственную и ремесленную трудовую общину, в которую вошли священнослужители, монахи, иноки, послушники и рабочие Киево-Печерской Лавры и ее пустынь, в том числе, и Голосеевской. Для ведения хозяйства общине оставили часть земли явно недостаточную.

12 мая 1919 года в Духовный Собор Киево-Печерской Лавры пришло сообщение исполкома Киевского совета рабочих депутатов о том, что «Голосеевская лесная дача со всеми садами, огородами, пасеками и другими угодьями (то есть сама пустынь непосредственно и хозяйственный хутор Лавры – прим. авт.), а также живым и мертвым инвентарем и постройками отошла в ведение и распоряжение отдела коммунального хозяйства Киевского исполкома».

Прошло еще немного времени – и Голосеевская пустынь перешла в ведение Народного комиссариата просвещения с ее последующей передачей Академии наук Украины, которой требовались земли для строительства институтов, создание Ботанического сада, акклиматизационного парка и астрономической обсерватории. Специальная комиссия осмотрела Китаево-Голосеевскую лесную дачу и признала, что она самое лучшее для этого место. Прежнему хозяину – коллегии коммунального хозяйства и «другим учреждениям и лицам», которые вели там свое хозяйство, предоставлялось право снять урожай текущего 1919 года и сдать весь инвентарь. Для охраны имущества Китаево-Голосеевской дачи от расхищения Академия наук могла иметь собственную вооруженную охрану, а военным властям вменялось в обязанность оказывать ей вооруженное содействие в чрезвычайных обстоятельствах.

В сложившейся ситуации Духовный Собор Лавры, стремясь сохранить хозяйство монастыря, принял решение создать в Голосеевской и других пустынях Лавры сельскохозяйственную и ремесленную общину. Это новшество приняли не все. Некоторые соглашались выполнять послушание, не записываясь в члены общины. Тем самым они лишались продуктовой карточки и, что хуже всего, подвергались преследованию властей как тунеядцы. В пустынях таких отказников было шесть человек. Еще восемь монахов отказались по старости и состоянию здоровья. Всего же, по лаврским ведомостям, соответствующие документы не подписали 50 человек.

17/30 января 1920 года исполняющий должность начальника Голосеевской пустыни иеромонах Фотин представил в Духовный Собор Лавры список монашествующих, которые по старости лет и по болезни не могли трудиться в пустыни, и просил их «причислить к обитателям Китаевской богадельни». В списке были указаны 70-летний иеромонах Иакинф, иеродиакон Гамалиил (61 год), 72-летний монах Аввакум, 72-летний монах Ермолай, 65-летний монах Никанор и 55-летний монах Фемистоклий. Иеромонах Иафет уходил на приход, а иеродиакон Вавила и монах Варух отчислялись на содержание Лаврской экономии. В пустыни (для ее обслуживания) оставалось 24 насельника, в том числе и две кухарки – Христина Фоменко и Марфа Чеботарева.

Без сомнения, это решение было вынужденным и выстраданным. Повсюду свирепствовал голод, и монашествующим нужно было как-то выживать в новых условиях. Трудно было везде. В Китаевской богадельне престарелых и немощных насельников новые власти уплотняли поселяли в нежилых помещениях и уплотняли до предела, грабили, лишали пищи, требовали оплаты за жилье. Голодное время и издевательство со стороны новых хозяев переживала и Голосеевская пустынь. Несладко приходилось и тем, кто в поиске куска хлеба уходил на приходы. При новом строе монашествующие становились безправными и лишними людьми, которым нигде не находилось места. Но! «Блажени изгнани правды ради»!

В феврале 1920-го, спустя два года после разбойного нападения на обитель, в Голосеевскую пустынь пришли ученые специалисты секции религиозного культа под’отдела по ликвидации имущества религиозных учреждений при коллегии социального обезпечения Киевского губернского исполкома. В присутствии Архимандрита Димитриана из Киево-Печерской Лавры и братии Голосеевской пустыни они сделали опись «предметов религиозного культа», находящихся в ризнице и церквях обители. Новые власти готовились к широкомасштабному изъятию церковных ценностей. Они требовали старые описи и составляли свои, чтобы потом безпрепятственно изымать из церквей и обителей то, что представляло собой наибольшую ценность.

Для верующего человека этот документ имеет огромное значение. И дело не только в том, что это – последняя опись, сделанная в Голосеевской пустыни за несколько лет до полного упразднения. Безбожники, дотошно описавшие даже рукомойники в пономарке, оставили нам безценное свидетельство того, что в Голосеевской пустыни свято чтили память преподобного Парфения Киевского. При домовой церкви митрополичьего дома в течение 65 лет неприкосновенной сохранялась его келлия, в ней стоял диванчик, на котором отдыхал старец. В келлии было также два портрета схимника: один прижизненный, второй – посмертный: изображение преподобного в гробу, а также коврик. Келлия выходила в домовую церковь, и над входом в нее была повешена плащаница.

Вполне возможно, что здесь не раз молились киевские владыки, что в ней уединялся и батюшка Алексий. Эта келлия была для голосеевских братий великой святыней, иначе бы ее не берегли, когда рушится все вокруг…

В стране Советов в это время полным ходом шла гражданская война. Насельники Голосеевской пустыни вместе с народом разделяли все трудности военного времени: и холод, и голод, и разбойные набеги грабителей. Наиболее трудоспособные насельники уходили на время на заработки в села, а немощные братия оставались в обители и несли церковное послушание или посильно обрабатывали небольшое хозяйство.

Несмотря на все трудности военного времени, Богослужения в пустыни не прекращались! Однако жизнь ужесточалась с каждым днем. Чтобы как-то выжить, 260 насельников бывших Лаврских хуторов – Голосеевского, Самбурского и Китаевского – попросили принять их в число крестьян деревни Мышеловка, прилегающей к Голосеевской пустыни. Деревенское собрание, состоявшееся в марте 1920 года, решило утвердительно – и жителей деревни стало больше на 260 благонадежных человек.

Вечером 5 июля 1920 года управляющий Киевской епархией епископ Назарий (Блинов) получил приказ военкома, в котором требовалось к 10 часам утра следующего дня доставить в комиссариат всех монахов и послушников подведомственных ему монастырей – как мужчин, так и женщин – для назначения их санитарами в местный военно-клинический госпиталь. Напрасно владыка писал в губернский революционный комитет, что из-за отсутствия достаточных средств связи с монастырями он лишен возможности «даже сообщить им означенный приказ ранее двух суток»; что, из-за сложившихся крайне тяжелых условий монастырской жизни, большинство насельников отправилось на заработки в разные места», и что оставшиеся монахи и послушники либо совершают богослужения, либо заняты обслуживанием отошедших в казну бывших монастырских имуществ, – военный комиссар был неумолим и грозил епископу самыми решительными мерами. Монахам выбирать не приходилось.

В таких немыслимых условиях исполнял свое послушание отец Фотин. Всем было тяжело, а ему – и подавно. Все рушилось на глазах, а ему надо было сохранить пустынь и не дать братиям погибнуть ни духовно, ни телесно.

Больше года иеромонаха Фотина не утверждали в должности скитоначальника Голосеевской пустыни: очевидно, опасались, что он не выдержит и уйдет, как игумен Глеб. Но отец Фотин выдержал, а вместе с ним выдержали и все остальные. 27 июля/ 9 августа 1920 года он был утвержден скитоначальником Голосеевской пустыни.

Декрет Всеукрревкома «О земле» сделал монашествующих еще более безправными. Церковные и монастырские земли перешли в пользование «всего украинского народа», а церковнослужители и монашествующие были лишены политических избирательных прав и права пользования землей на всей территории Украины. 2 августа 1921 года в Голосееве состоялось чрезвычайное собрание, посвященное выполнению закона о земле. На нем решался вопрос о переходе всех монастырских земель с их постройками (за исключением церквей), живым и мертвым инвентарем в ведение губернского земельного отдела и подведомственных ему органов.

Одну церковь в Голосеевской пустыни оставляли неприкосновенной; при ней разрешалось иметь трех священнослужителей, которых должны были избрать сами верующие. Священникам предоставлялась безплатная квартира. Остальные священнослужители пустыни (после избрания трех) должны были явиться в рабочком голосеевских хуторов «для заполнения анкет на предмет поступления их на работы по хозяйству, подчинив себя этим профессиональной дисциплине, со всеми вытекающими отсюда последствиями». Если же кто-то не являлся для заполнения анкет, его считали нежелающим работать. Такие люди немедленно выселялись из квартир и с территории пустыни, причем, всю мебель, находившуюся в их жилищах, им не отдавали – она тоже была объявлена государственной собственностью.

В декабре того же года иеромонах Фотин жаловался председателю лаврской трудовой артели (наместнику Лавры – прим. сост.), что в пустынь прислали писаря, которого поликомиссар уполномочил переписать всю мебель, в первую очередь, у него, начальника, а также у монаха Сисоя, монаха Геласия и иеросхимонаха Димитрия. Поверенный политкома переписал имевшуюся мебель вплоть до самой негодной табуретки, приказал освободить помещения и перейти в другие. Монахи по сути были выброшены на улицу.
Однако время их мученического подвига еще не пришло, поэтому все, кто хотели остаться в своей обители, остались в ней – в качестве огородников, пчеловодов, садовников, плотников, столяров, чтобы только иметь возможность молиться в пустыни и совершать в ней Богослужение. Их уплотнили до предела, в Голосеево стали поселяться мирские люди, но огонек монашеской молитвы не угасал.

1922-й год принес новые беды и испытания: в стране, обезсиленной гражданской войной, начался страшный голод. Воспользовавшись этим, новая власть начала изъятие церковных ценностей: сначала тех, которые не имели Богослужебного применения, а затем началось вопиющее разграбление и уничтожение церквей. И именно в этом году отец Фотин был возведен в сан игумена. Удивительно, но факт: это событие произошло 13/26 февраля, на следующий день после празднования Иверской иконы Богоматери, в четвертую годовщину разбойного нападения на Голосеевскую пустынь. Спустя семь месяцев игумен Фотин был награжден палицей.

О служении отца Фотина в сане игумена в это время сохранился интересный документ: «Анкета ведомства Голосеевской пустыни Киево-Печерской Лавры». Согласно анкете, скитоначальник пустыни должен был указать насельников, которые смогут пережить голодные годы вне обители, на свои средства, или насельников, которые могут быть заменены другими. Игумен Фотин указал в анкете, что в пустыни проживает 16 человек и что все они для обители незаменимы и вне обители прожить не смогут. Среди насельников указана и одна женщина, кухарка Христина Фоменко, такая же незаменимая, как и все остальные.

Игумен Фотин оказался единственным скитоначальником, который не дал своего согласия на увольнение из Голосеевской пустыни ни одного человека. Для сравнения: скитоначальник Спасо-Преображенской пустыни Лавры указал семь человек из 19 насельников, которых можно отправить из обители на родину без ущерба для пустыни.

В 1923 году все монастырское хозяйство и лесничество отдали вновь созданному Сельскохозяйственному институту. Монашествующих Голосеевской пустыни стали теснить еще больше. Игумен Фотин с братией не сдавались: службы продолжали совершаться. Их совершали не только голосеевские отцы, но и священнослужители из других монастырей и храмов. Особенно их стало много в 1924 году, когда в Церкви произошел спровоцированный новой властью раскол, и от нее отделилась часть священнослужителей, образовав так называемую обновленческую «живую церковь». В раскол была вовлечена и часть лаврской братии. Устоявшие в Православии стали уходить в пустыни.

Отец Фотин разрешал служить приходящим, не сообщая об этом наместнику Киево-Печерской Лавры. Из-за этого он получил строгое предупреждение Лаврского начальства никому не позволять служить в Голосеевской церкви без благословения наместника. Только панихиды на могилах усопших разрешили совершать свободно.

В 1920-е годы совершались и рукоположения, и монашеские постриги Голосеевских братий. Так, 18 июня /1 июля 1922 года Митрополит Киевский Михаил (Ермаков, †1928, прославлен в лике святых Русской Православной Зарубежной Церковью) рукоположил в сан иеродиакона Голосеевского монаха Малха (в миру – Мефодий Григорьевич Глобенко).

Крестьянин села Мироновки Киевской губернии, отец Малх пришел в Голосеевскую пустынь в 1890 году и в течение семи лет нес послушание в братской хлебной. С 1897 по 1919 годы был на послушаниях в разных ведомствах Лавры: в братской больнице, в Китаевской пустыни, на Ближних и Дальних пещерах. В 1919 году он вернулся в Голосеевскую пустынь, будучи уже в монашеском постриге. Отцу Малху назначили клиросное послушание. Через четыре года игумен Фотин представил его к рукоположению в сан иеродиакона. Владыка Михаил совершил его за Божественной Литургией в Успенском соборе Лавры.

В июле 1923 года был рукоположен в сан иеромонаха иеродиакон Голосеевской пустыни Емелиан (в миру – Елисей Евфимович Мандзеуленко). Рукоположение за Божественной Литургией в Китаевской пустыни совершил Архиепископ Димитрий (в схиме – Антоний, Абашидзе).

В декабре того же года в мантию был пострижен 48-летний рясофорный послушник Голосеевской пустыни Павел (в миру – Павел Александрович Горев). Уроженец деревни Горевы-Зотины Орловского уезда Вятской губернии, Павел Александрович поступил на испытание в Голосеевскую пустынь в возрасте 25 лет. Послушание ему назначили в саду, где он стал трудиться с полным усердием. Через полгода скитоначальник пустыни, видя благонравие, трудолюбие и способность новоначального к монастырской жизни, ходатайствовал перед Духовным Собором Лавры о принятии его в число послушников.

29 марта 1913 года наместник Киево-Печерской обители Архимандрит Амвросий облек послушника Павла в рясофор. 28 октября 1916 года, во время Первой мировой войны, Голосеевский брат Павел был мобилизован и в течение года отбывал воинскую повинность. 2 октября 1917 года он вернулся в родную обитель и стал вновь трудиться на своем послушании. В анкете 1922 года игумен Фотин характеризует его как очень способного и незаменимого в обители человека.

В декабре 1923 года послушник Павел тяжело заболел. Отец скитоначальник получил разрешение Лаврского начальника постричь брата в монашество на смерть. Незадолго до кончины игумен Фотин сам постриг послушника Павла в монашество с наречением ему имени Палладий.

В 1925 году произошло событие, духовно укрепившее и насельников пустыни, и ее прихожан. Духовнику Киево-Печерской Лавры Архиепископу Димитрию (в схиме – Антонию, Абашидзе, †1942) во сне трижды явился преподобный старец Алексий и потребовал, чтобы его перезахоронили, потому что его гроб плавает в воде. Архиепископ Димитрий обратился к властям с просьбой осуществить перезахоронение. Ему разрешили, но с одним условием, что, если в могиле не окажется воды, его и других церковников привлекут к уголовной ответственности как религиозных агитаторов.

Однако раскопки показали, что видение было истинным: гроб старца действительно плавал в воде. Его бережно достали и перенесли в церковь в честь иконы «Живоносный Источник». Из расщелины гроба истекало миро. Архиепископ Димитрий и братия пустыни совершили всенощное бдение, во время которого владыка помазал всех миром, истекавшим из гроба преподобного. На следующий день состоялось торжественное перезахоронение.

19 декабря 1927 года, в праздник святителя Николая, на заседании президиума Киевского окружного исполнительного комитета было принято решение: хлопотать перед высшими органами власти о закрытии двух церквей Голосеевской пустыни. Причиной выдвигали то, что эти церкви не связаны ни с одним населенным пунктом и более того – находятся на территории Сельскохозяйственного института и его агробазы, что религиозные общины при них маленькие и что небольшое число верующих прихожан смогут удовлетворить свои религиозные потребности на Китаевском хуторе. По данным НКВД в Голосеевской пустыни в то время проживало 24 монаха и 27 монахинь.

Голосеевские церкви закрыли, службы прекратились. Братия, оставшиеся работать в пустыни, и ее прихожане стали ходить на службы в Свято-Вознесенскую церковь на Демиевке, которая не закрывалась в советское время. В одном из храмов сложили сельскохозяйственный инвентарь. В 1930 году инвентарь убрали, а церковь сделали клубом. Клуб, расположенный в лесу и не связанный ни с одним населенным пунктом, новым хозяевам жизни был более необходим, чем церковь.

В 1930-х годах был взорван дивный по красоте храм в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник», в котором был погребен преподобный старец Парфений. Предположительно, это произошло в 1933-1934 годах, незадолго до провозглашения Киева столицей Украины. Спустя несколько лет была разобрана и Покровская церковь пустыни.

Дальнейшая судьба игумена Фотина (Верещаки) неизвестна. Так же неизвестна, как и судьба последних голосеевских насельников 1920-1930-х годов. По одним сведениям, отец Фотин был арестован и в 1931 году вместе с монахом Сисоем (Литвиновым) выслан из Киева за 50-километровую зону. По другим сведениям, он был арестован и расстрелян в 1930-е годы. По третьей версии, отца Фотина и других братий арестовали и увезли из Голосеево еще в конце 1920-х годов, перед официальным закрытием пустыни.

Вполне возможно, что все Голосеевские отцы и братия удостоились от Господа мученического венца. Пока нет полной информации об этом, но известно, что некоторые отцы, бывшие на послушании в пустыни, приняли мученическую смерть и прославлены в лике святых.