Глава XII
Преподобный Парфений Киевский (в миру – Петр Иванович Краснопевцев) родился 24 августа 1793 года в бедной семье причетника села Симонова Тульской губернии. С самого раннего возраста испытал скорби, связанные с бедностью, и, видя жизнь своих родителей, научился терпению, смирению, милосердию и трудолюбию.
Призвание к иноческой жизни созрело в нем тоже рано. Еще в отроческом возрасте Петр удостоился видения Духа Божия в виде белоснежного голубя, и с тех пор ничто земное его не привлекало. Его старший брат Василий стал монахом. Родители надеялись, что с ними, женившись, останется младший, но Петр, не закончив курса в Тульской духовной семинарии, ушел в Киево-Печерскую Лавру, которую посещал на Богомолье.
Его назначили на послушание в просфорную. Впоследствии старец вспоминал:
– Я вовсе не раздумывал о подвигах монашеских, о том, чтобы установить себе такое или другое правило, избрать такой или иной образ жизни. Я думал только о том, как бы молиться, да молиться непрестанно, и трудиться, сколько есть сил; слушать во всем, как Бога, начальника; никого не оскорбить и не осудить; да мне и некогда было смотреть за поступками других, я только себя знал.
С детства кроткий, рассудительный и чистый сердцем, Петр и в новоначалии имел такие добродетели, которые обычно бывают только плодом долговременных подвигов.
Его строгая жизнь и ревность к послушанию не укрылась от наместника Лавры архимандрита Антония (Смирницкого, впоследствии – архиепископа Воронежского), который поставил послушника Петра начальником просфорни. Это послушание подвижник нес более 12 лет и удостоился даже видения преподобного Никодима Просфорника. В подражание этому святому Петр выучил наизусть Псалтирь и до конца жизни совершал ее ежедневно.
В 1824 году его постригли в монашество с именем Пафнутий. В этом же году он был рукоположен в сан иеродиакона, а спустя шесть лет – в сан иеромонаха. В 1834 году отца Пафнутия назначили духовником Лавры, поручив ему назидать братию словом и делом. Это новое послушание доводило преподобного до изнеможения: его чистая душа не могла примириться с многообразием грехов и страстей человеческих. Но он никогда не обвинял грешника, а всю вину за грех возлагал на врага рода человеческого – диавола.
В 1838 году святитель Филарет постриг его в схиму с именем Парфений – в честь святителя Парфения Лампсакийского. После принятия Великого Ангельского образа старец затворился в тесной келлии, единственное окно которой закрыл иконой Пресвятой Богородицы. К Божией Матери он питал особую умилительную любовь и не раз удостаивался Ее видения, а также и других благодатных явлений. По слову Богоматери, что «схимничество есть посвятить себя на молитву за весь мир», преподобный Парфений неустанно молился обо всех. Он составил множество молитв, в том числе, и молитвенные воздыхания к Пресвятой Богородице и молитвенное поклонение Преподобным отцам Киево-Печерским.
Старец ежедневно совершал Божественную Литургию: осенью и зимой – в Киево-Печерской Лавре, а весной и летом – в Голосеевской пустыни, где в течение 17 лет проводил с владыкой Филаретом весенние и летние месяцы.
В Голосеево, в самом уединенном углу пустыни, находилась его келлия – небольшой домик, со всех сторон окруженный густым садом. Если владыка был занят, то после совершения Божественной Литургии в домовой церкви при митрополичьих покоях, старец сам уходил в лес и там совершал свое молитвенное правило, прочитывая во время прогулок всю Псалтирь, которую знал наизусть и читал даже во сне. «Здесь носится дух Преподобных отцов наших Печерских, – так преподобный Парфений говорил о Голосеево. – И если есть на земле утешение и радость, то это в пустынном безмолвии. Люди отлучают нас от Бога, а пустыня приближает к Нему». Только в последние годы, когда его силы ослабели, он не мог уже по-прежнему совершать своих проходок по пустынному лесу. Прогулки постепенно сокращались, а потом и вовсе прекратились.
Но, несмотря на свою великую любовь и к Лавре и к Голосеевской пустыни, старец всегда и во всем боялся нарушить волю Божию. Поэтому он спросил святителя Антония, архиепископа Воронежского о том, где ему полезнее пребывать: в Лавре или в Голосеево. Святитель ответил преподобному: «Вам Бог послал великого архипастыря, отличающегося, сверх прочих Духа Святаго даров, Боголюбезным смиренномудрием. Его святым примером и наставлением руководствуйтесь. Какое место к прожитию и послушанию назначит Вам: там и пребывайте. Сему светильнику имею сильное стремление и я грубую выю свою подклонить в послушание, но по недостоинству лишен сего дара. Усерднейше прошу Вас пред святыми угодниками помолиться о моем недостоинстве. Сильный в крепости Господь да поможет Вам во спасении. Ваш усердный слуга и богомолец Антоний, арх. Воронежский».
Трудно было представить другого человека, у которого была бы такая младенчески чистая душа. Он жил совершенно в другом измерении, не помышляя ни о чем земном. Охраняемый Божественной благодатью, старец с юности не знал нечистых помыслов и борений с плотскими чувствами, и весь путь монашеского подвига проходил, по его же словам, удивительно спокойно и мирно, встречая по отношению к себе только любовь и уважение. Его рано назначили духовником Лавры. И схиму он принял безпримерно рано: в 46 лет, когда в Киево-Печерской обители не осталось ни одного схимника…
Преподобный Парфений никогда не был предметом зависти для братии ни в Лавре, ни в Голосеево: все его любили, все радовались ему, как Ангелу. Эту любовь он приобрел своим младенческим незлобием и неподражаемой простотой, живо напоминавшей великих отцов первых, золотых времен иночества.
Не было дня, когда старец не совершил бы своего келейного правила, за которое в течение 20 лет испытывал страшные бесовские нападения. Вот что рассказывал сам преподобный о своем правиле: «Евангелие книжно чту в вечер, заутра и полудне, по единому Евангелисту. От полудне начинаю и Псалтирь воспевати с Богом изустно, и в сутки весь оканчиваю. Ко сну отходя чту акафист Богоматери, с поклонением Страстем Господним (Святителя Димитрия Ростовского) и вечерними молитвами. От сна восстав, чту акафист Спасителю с утренними молитвами и яже ко Причащению – вся сия изустно. Обрадование с молитвою Богородице (Богородице Дево, радуйся) чту трижды сторицею; триста молитв: за Имя Божие во единице Триипостасное три краты, за евангелистов, на них же почил Христос, яко на колеснице умной – трижды четверицею; за язвы Христовы пяточисленныя – трижды пятерицею; за скорбь Богоматери, юже претерпе седсистрельно – трижды седмерицею; за странствие Христово на земли, иже пожил с человеки тридесять три лета – трижды десятирицею; за Пятидесятницу в ожидании Духа Божественного – трижды пятиюдесятирицею (то есть три раза по 50 молитв – прим. авт.)… Я на Богоматерь тако надеюсь, яко на гору каменную: понеже я Богом о Ней тако уверен, что от Адама и до скончания века не будет тех людей, лишенных вечной славы наслаждения, кои по Бозе на Нее уповали и надеялись…»
Батюшка Парфений так нежно любил Матерь Божию, что старался и приходящих к нему приобщить к этой любви. К чтению Псалтири он прибавлял между всеми кафизмами и славами Архангельское приветствие Богородице и составлял к Ней свои молитвы, исполненные нежной любви и упования.
Эту особенную, нежную любовь к Богоматери старец передавал и своим духовным чадам, а их было немало: святитель Антоний (Амфитеатров), Архиепископ Казанский; святитель Феофан (Говоров), затворник Вышенский; архимандрит Лаврентий (Макаров), наместник Иверского монастыря на Валдае и многие другие, перечисление имен которых может составить целую книгу… К владыке Филарету, облекшему его в великий Ангельский образ, преподобный питал безграничное доверие и любовь, а святитель, будучи истинным аскетом и монахолюбцем, очень чтил этого подвижника и даже выбрал его духовным отцом. Владыка отдыхал от архипастырских трудов и забот в пустынном Голосеевском уединении и в беседах со старцем Парфением. Да и сам митрополит в Голосеево был больше похож на старца, а не на архиерея: обычная шапочка, простая ряса, Евангелие, апостол и старческий костыль в руках…
| Житие преподобного Парфения Киевского. | <-- | --> | Неделя вторая Великого поста: память святителя Григория Паламы |
