Свято-Покровский Голосеевский монастырь

       
       В октябре 1917 года в Российской империи, в состав которой входила и Украина, совершился государственный переворот, вошедший в историю под названием октябрьской революции. К власти пришли безбожники-большевики, гонители Христовой веры. Одним из первых законодательных актов новой власти стал декрет об отделении Церкви от государства, который, по сути, узаконил гонение на верующих. Однако еще до принятия этого безбожного закона новая власть начала чудовищный по своим масштабам поход против Церкви и верующих.
       
       Киев, колыбель Крещения Руси, пострадал одним из первых. Киевская паства дала Русской Православной Церкви первого священномученика в епископском сане – митрополита Владимира (Богоявленского), единственного иерарха РПЦ, который последовательно занимал три главные архиерейские кафедры Российской империи: Московскую, Санкт-Петербургскую и Киевскую.
       
       Священномученик Владимир (в миру – Василий Никифорович Богоявленский) родился 1/14 января 1848 года – в день, когда совершается празднование Обрезания Господня и святителя Василия Великого, в семье священника с. Малая Моршка Тамбовской губернии.

После окончания Тамбовской семинарии Василий Никифорович поступил в Киевскую духовную академию, во время обучения в которой начал заниматься переводами иностранных трудов на русский язык. Академию окончил в числе лучших воспитанников своего курса. После этого преподавал в Тамбовской семинарии, совмещая преподавание с учительством в женском епархиальном училище, со временем – в женской гимназии.

В 1882 году был рукоположен в сан священника к соборной церкви города Козлова Тамбовской епархии. После смерти горячо любимой жены и единственного ребенка отец Василий принял постриг с наречением имени Владимир и был назначен настоятелем Свято-Троицкого монастыря в Козлове с возведением в сан архимандрита. В октябре 1886 года его перевели в Новгород настоятелем Антониева монастыря. Спустя два года архимандрита Владимира хиротонисали в епископа Старорусского, викария Новгородской епархии. И в Козлове, и в Новгородской епархии будущий священномученик снискал любовь и уважение паствы не только своей Богоугодной жизнью, но и талантливыми проповедями.

Затем его перевели в Самарскую епархию. В это время в крае свирепствовали голод и холера. Владыка Владимир учредил особый епархиальный комитет, содействовавший широкой помощи пострадавшим от голода. В проповедях и в печати рассказывал, как грамотно бороться с эпидемией, устраивал и непосредственно участвовал в молебнах об избавлении края от бедствия, совершал поминовение умерших на холерных кладбищах. Все это вызывало у людей огромное уважение и любовь к владыке Владимиру.

В октябре 1892 года его назначили архиепископом Карталинским и Кахетинским, Экзархом Грузии. В продолжение пяти лет с особенной энергией владыка уделял внимание устройству новых храмов и церковно-приходских школ, посещению отдаленных приходов.

28 марта 1898 г. святитель Владимир в сане митрополита вступил в управление Московской и Коломенской епархией. Его служение в Москве осложнилось революций 1905 года. Чтобы утихомирить революционную смуту, митрополит Владимир стал посещать собрания московских рабочих с евангельской проповедью. Владыка публиковал свои проповеди на самые важные темы современности, переводил с иностранных языков лучшие критические произведения, касавшиеся социализма. Обширный епархиальный дом в Москве при нем стал духовно-просветительным центром. В 1912 году митрополит Владимир основал журнал «Голос Церкви».

23 ноября 1912 года владыка был переведен в столицу Российской империи митрополитом Петроградским и Ладожским с присвоением звания и прав Первенствующего члена Синода. Будущий священномученик подписал постановление Святейшего Синода об открытии мощей преподобного Серафима Саровского, святителей Питирима Тамбовского, Иоасафа Белгородского. Владыка стал духовным руководителем Великой княгини Елизаветы Федоровны, оказывал ей содействие в открытии Марфо-Мариинской обители в Москве.
Митрополита Владимира всегда отличали доброта и доверие, сочетавшиеся с прямолинейностью и твердостью характера, что вызывало раздражение в определенных кругах. За открытое неприятие деятельности Распутина он попал в немилость и был удален из Петрограда в Киев.

Еще в 1890-х годах владыка высказал пожелание поселиться в Киеве и окончить свое архипастырское служение около Киево-Печерских угодников. И Господь исполнил желание его сердца: Указом Его Императорского Величества от 23 ноября 1915 года он был назначен митрополитом Киевским и Галицким, Киево-Печерской Свято-Успенской Лавры Священноархимандритом с оставлением звания Первенствующего члена Святейшего Синода.

Служение Преосвященного митрополита Владимира совпало с трагическими для страны событиями. Свержение Самодержавия, потеря Православной Церковью государственной и экономической поддержки, революционные брожения в стране вызвали не менее трагические последствия. Началось расстройство епархиального управления. В Киеве возникло неканоническое разделение православных – раскол на национальной основе. Националистически настроенные люди стали грубо вмешиваться в жизнь Церкви. В их среде нарастала неприязнь к митрополиту Владимиру. Все чаще раздавались требования сместить архипастыря с Киевской кафедры.

Революционное брожение нашло поддержку и среди части послушников и монахов Киево-Печерской Лавры. В апреле 1917 года в трапезной палате монастыря стали проходить их собрания. Они организовали и соответствующий комитет, но его деятельность была запрещена владыкой Владимиром.

В Киеве появились «Исполнительный комитет духовенства и мирян» и должность «Комиссара по духовным делам». Митрополит Владимир, несмотря на свое отрицательное отношение к этому самочинному учреждению, тем не менее, благословил созыв 12 апреля 1917 года епархиального съезда духовенства и мирян Киевской епархии.

На этом съезде впервые открыто прозвучало требование, чтобы в автономной Украине была независимая Украинская Церковь. Отношение владыки к этому было резко отрицательным; он предостерег, что отделение от Русской Православной Церкви «только порадует внутренних и внешних врагов».

В ноябре 1917 года в Киеве был создан организационный комитет по созыву всеукраинского православного церковного Собора духовенства и мирян, который переименовался на «временную всеукраинскую православную церковную раду». Ее деятели на одном из заседаний высказались о недопущении приезда в Киев митрополита Владимира, находившегося в это время на Церковном Соборе в Москве. Владыка был Почетным председателем Собора, председателем отдела о церковной дисциплине. 21 ноября 1917 года он возглавил торжественный чин интронизации Святейшего Патриарха Тихона в Московском Большом Успенском соборе.

В противовес раде, 24 ноября 1917 года состоялось общее многолюдное собрание союза приходских православных советов Киева, которое признало пребывание Киевского митрополита вне кафедры в такое тревожное время нежелательным явлением. Через несколько дней владыка возвратился в Киев. Наступало время его исповеднического подвига.
На Киевского архипастыря стали оказывать давление со всех сторон. Однажды в его покои пришел один из членов рады с предложением принять патриаршество в Украинской Церкви и выдать епархиальные средства, на что получил категорический отказ.

26 декабря 1917 года владыка в последний раз служил в кафедральном Владимирском соборе. По окончании литургии благословил всех желающих получить его архипастырское благословение. Многие прихожане словно предчувствовали, что это благословение будет последним, и подходили по несколько раз.

Считая украинский церковный собор по плану и программе рады преждевременным и неполезным, митрополит Владимир все же принял участие в его подготовке, открытии 7 января 1918 года и работе. В середине января Лавра была обстреляна противоборствующими украинскими и большевистскими войсками – и работа Собора прекратилась.

Более чем за месяц до своей кончины Преосвященный Владимир произнес такие пророческие слова: «Я никого и ничего не боюсь. Я во всякое время готов отдать свою жизнь за Церковь Христову и за веру православную, чтобы только не дать врагам ея посмеяться над нею. Я до конца буду страдать, чтобы сохранилось Православие в России там, где оно началось».

21 января (ст. ст.) 1918 года в Успенском соборе Лавры владыка служил свою последнюю Литургию. Несмотря на яростные бои войск Центральной Рады с большевиками и жестокий обстрел Лавры, которые начались с середины января, то воскресное было спокойным. До мученической кончины святителя оставалось несколько дней.

Его последние службы – и эта Литургия, и акафист Успению Пресвятой Богородицы, который он служил 24 января, – были особенно задушевными и проникновенными. Что чувствовал святитель, совершая Богослужения в осажденном городе, в обстрелянной обители? Знал ли он, честный и кроткий архипастырь, смиренный собеседник смиренного старца Алексия, какие тучи собираются над его головой?

Вечером того же дня в Лавру ворвались вооруженные солдаты. Большевики, занявшие к тому времени Печерский район и назначившие в обители своего коменданта, чувствовали себя хозяевами. Они безчинствовали в святом месте, подстрекали послушников к недовольству, грубо обращались с монахами, обыскивали настоятельские покои, по-хамски обращались с архипастырем.

Утром 25 января безчинства продолжились, а вечером пятеро вооруженных солдат вновь ворвались в покои святителя Владимира. По некоторым свидетельским показаниям, они подъехали к монастырской ограде на автомобиле. Их никто не остановил, возможно, даже не предполагая, что произойдет вслед за этим. Митрополита Владимира вывели из Лавры через экономические ворота. По просьбе братии монастыря комендант отправил на поиски митрополита солдат, но они «за темнотою никого не догнали». Рано утром 26 января тело митрополита было обнаружено на поляне среди валов недалеко от главной гауптвахты.

На покойном не оказалось панагии, креста на клобуке, золотых часов, сапог с калошами, теплых чулок. Палица митрополита была сломана, с нее сорвали серебряное навершие. Казначей Лавры Анфим (Еленецкий) получил от «коменданта революционных войск» «свободный пропуск» и организовал перенос тела священномученика в монастырь.

Когда тело умученного владыки осмотрел врач, он обнаружил страшную картину: страдалец-митрополит получил огнестрельное смертельное ранение в висок; огнестрельные ружейные ранения разрывными пулями (смертельные); колотые (смертельные) и резаные раны штыками. На лице владыки были четыре небольшие колотые раны и ссадина. Эти небольшие раны резко отличались от других, нанесенных с особой жестокостью. Эксперт не смог установить, каким оружием их сделали. Раны были похожи на «метки», произведенные острым небольшим предметом.

Вопрос об организаторах и исполнителях этого злодеяния до сих пор остается открытым. И, возможно, мы никогда не узнаем конкретных виновников убийства священномученика. «Народ наш совершил грех, – сказал на заседании Собора РПЦ будущий священномученик протоиерей Иоанн Восторгов, – а грех требует искупления и покаяния… Вот где тайна мученичества старца-митрополита».

Заупокойные литургии и панихиды по убиенном митрополите Владимире служились в Лавре, в ее пустынях и в храмах Киева. 29 января 1918 года гроб с телом митрополита перенесли в Успенский собор, где литургия и отпевание были совершены митрополитом Платоном, Экзархом Грузии, епископами Агапитом Екатеринославским, Пахомием Черниговским, Никодимом Чигиринским при сослужении соборных старцев Лавры и киевского духовенства. Затем крестным ходом тело убиенного митрополита на руках перенесено в Крестовоздвиженскую церковь на Ближних пещерах и похоронено в кирпичном склепе.

Митрополит Владимир возглавил список священномучеников, пострадавших в Киеве, а среди обителей Киева первой пострадала Голосеевская пустынь. Спустя три дня после убийства киевского архипастыря, семеро неизвестных вооруженных человек пришли в Голосеевскую пустынь, обыскали монашеские келлии и у некоторых монахов забрали деньги. В связи с этим скитоначальник игумен Глеб направил прошение коменданту Лавры с просьбой откомандировать несколько вооруженных солдат для охраны пустыни.

Его прошение осталось без ответа. В день празднования Иверской иконы Богоматери, на Голосеевскую пустынь было совершено разбойное нападение. 11 вооруженных молодых людей в солдатской и матросской форме на автомобиле подъехали к воротам обители. Войдя в обитель, они сразу направились к келлии скитоначальника игумена Глеба (Ковалевского). Отец игумен был в это время во дворе, около Покровской церкви. Он сам встретил непрошенных гостей и по их требованию повел их в келлию.

В покои скитоначальника вошли только пятеро: вполне возможно, это были те же самые люди, которые ворвались и в келлии митрополита Владимира. Грабители, угрожая смертью, стали требовать у скитоначальника деньги. Они заявили, что посланы гарнизоном и уполномочены налагать контрибуцию и что для Голосеевской пустыни эта сумма составляет 25 тысяч рублей. Игумен Глеб отдал все имеющиеся у него деньги, но их было мало. Неизвестные стали избивать игумена, издеваться над ним и угрожать ему расстрелом. Отец скитоначальник заплакал и сказал: «Жизнь моя в ваших руках, но денег больше у меня нет». В ответ на это один из грабителей ударил старца-игумена в грудь, и тот потерял сознание.
Несколько раз в келлию пытались войти братия, но вооруженные грабители их не впустили.

Очнулся отец Глеб уже в кладовке. Непрошенные гости обыскивали его келлию и другие монастырские помещения. Потом направились в Покровскую церковь. В храме в это время шла вечерняя служба, читали канон дневному святому. Услышав шум и топот, из алтаря вышел служащий иеродиакон Прохор. Он увидел, как неизвестные требуют деньги у свечепродавца послушника Иосифа. Записчик монах Иаков в это время незаметно внес в алтарь все хранившиеся у него деньги за принятые записки. Бандиты забрали из церковной кружки 19 рублей, обыскали ризницу и, ничего не найдя ценного, уехали из обители.

Немного придя в себя, игумен Глеб подал рапорт в Духовный Собор Лавры. Свои показания написали и братия Голосеевской пустыни, которые были очевидцами событий. В Лавре тщательно расследовали происшедшее, но, конечно, не смогли ни уставить виновников, ни принять какого-либо решения по этому поводу. Вряд ли кто-то из отцов догадывался, что это был первый звоночек, первая проба сил новой власти перед тотальными гонениями на Церковь и на святые обители, перед изъятием ценностей, перед разграблением храмов. Безбожники не дерзнули сразу посягнуть на Лавру, они посягнули на ее отдаленный скит, сознавая, что там им никто не сможет помешать.

Отец Глеб очень тяжело перенес случившееся. Нервное потрясение принесло свои плоды: стало безпокоить сердце, сдавали нервы. Несмотря на это, игумен продолжал нести послушание скитоначальника Голосеевской пустыни. Но через год не выдержал и подал прошение в Лавру об увольнении от должности: не хватило внутренних сил остаться на послушании до конца. Прошение удовлетворили: игумен Глеб был переведен в Лавру. Но и там он не мог найти себе покоя.

После некоторых раздумий отец игумен написал новое прошение – об отпуске на родину, в Курскую губернию. Его не стали удерживать и отпустили на 20 дней. Однако из-за гражданской войны отпуск игумена затянулся на три года; в родную Киево-Печерскую Лавру отец Глеб смог возвратиться только в 1922 году. Его дальнейшая судьба неизвестна…
Нелегкий же крест начальнического послушания в Голосеевской пустыни был возложен на уставщика обители – иеромонаха, впоследствии игумена Фотина (Верещака), который по воле Божией стал последним скитоначальником Голосеевской пустыни во время гонений на Церковь 1920-1930 годов ХХ столетия.